Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы] - Говард Фаст

Обсуждение продолжалось, но Герберт Куки чувствовал себя очень неуютно. Его глаза все время натыкались на предметные стекла, лежавшие на столе.

— Как только это распространится… — произнес судья.

— Это не должно распространиться, — отрезал агент ФБР. — Решение уже принято. Стоит только представить, как к этому отнесется молодежь, хиппи… нет, это просто вопрос времени. Когда? Слово за вами.

— Как можно скорее, — вставил Чаннинг.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Герберт.

— Применение ДДТ повсеместно запрещено, но в данном случае будет сделано исключение. Мы уже экспериментировали с различными концентрациями ДДТ…

— Экспериментировали?!

— Мы поймали восемнадцать особей живыми. ДДТ необычайно эффективен. Даже при небольшой концентрации они умирают в течение пятнадцати минут.

— Мы используем сорок вертолетов, — объяснил агент ФБР. — Распылим яд с воздуха и закончим все дело между тремя и четырьмя часами утра. Люди будут спать, и большинство из них так и не узнает, что произошло.

— Это нанесет серьезный вред пчелам и некоторым животным, но у нас нет выбора.

— Ты только подумай, что вытворяет эта молодежь, — повернулся Брэдли к Герберту. — Ты знаешь, что они уже проводят демонстрации за мир, и не где-нибудь, а в Нью-Милфорде? Одно дело, когда хиппи каждые полчаса выходят на улицы Нью-Йорка, Вашингтона и Лос-Анджелеса, другое — когда все это творится на наших собственных задворках. Знаешь, что получится, если молодежь пронюхает, что мы опылили этих жучков?

— Как они умирают? — спросил Герберт. — Я имею в виду, когда их опрыскивают, как они умирают?

— Дело в том, Герб, — вступил в разговор судья Биллингз, — что нам нужен твой имидж. Раньше он иногда даже раздражал нас — я имею в виду времена, когда твоя жена разъезжала по всей округе с наклейкой «Матери мира — за мир», приляпанной на бампер автомашины, устраивала пикетирование и тому подобное, не говоря уже о распространяемых ею экологических петициях — ох уж мне эта экология! Но у каждой медали есть две стороны. Не можем же мы истребить сразу целое поколение молодежи; черт возьми, их нельзя даже посадить под замок. С ними приходится иметь дело, и вот в этом и заключается одно из твоих достоинств, Герб. Ты умеешь обращаться с ними.

У тебя есть имидж, это имидж честного человека, и мы его ценим на вес золота. Волнения непременно начнутся, но мы должны удержать их на как можно более низком уровне. Кое-кто уже подогревает страсти. Они не прочь растревожить осиное гнездо. Мы посовещались и решили, что ты бы мог с ними справиться.

— Я хотел узнать, как они умирают, когда их опрыскивают, — повторил Герберт.

— Нет ничего проще, — с готовностью отозвался Чаннинг. — Длительных объяснений не потребуется. Оказалось, ДДТ почти мгновенно парализует их, даже если воздействует не напрямую. Они перестают двигаться, буреют и сохнут. Остается что-то бесформенное и съежившееся. Взгляните-ка на это стекло.

Он взял одно из стекол и поднес к нему лупу. Присутствующие сгрудились в кучу, чтобы рассмотреть получше. Герберт сделал то же самое.

— Похоже на таракана, сдохшего еще в прошлом году, — заметил Брэдли.

— Мы хотим, чтобы вы назначили время, — сказал Добсон, агент ФБР. — Это ваша территория, вам и карты в руки.

— Как насчет последствий применения ДДТ?

— Преувеличены… сильно преувеличены… Мы, разумеется, ни в коем случае не рекомендуем возвращаться к его применению, да и Министерство сельского хозяйства заняло твердую позицию по этому вопросу, но так уж сложилось, что мы использовали ДДТ в течение многих лет. Еще одно распыление ничего не изменит. К восходу солнца все закончится.

— Чем скорее, тем лучше, — сказал Брэдли.

В эту ночь Герберт Куки был разбужен пульсирующим гулом вертолетов. Он встал, зашел в ванную и посмотрел на часы. Шел четвертый час утра. Стоило ему вернуться в спальню, как проснувшаяся Эбигейл спросила его:

— Что это?

— Похоже на вертолет.

— Похоже на сотню вертолетов.

— Это так кажется, потому что очень тихо.

Через несколько минут она прошептала:

— Боже мой, когда же это кончится?

Герберт закрыл глаза и попытался уснуть.

— Когда же это кончится? Герб, когда же это кончится?

— Когда-нибудь да кончится. Эбби, попробуй заснуть. Это наверняка какие-нибудь учения. Волноваться нечего.

— Рев такой, будто они висят прямо над нами.

— Спи, Эбби.

Прошло какое-то время, и вот шум вертолетов начал стихать, а потом и совсем исчез. Тишина стояла полнейшая — абсолютная тишина.

Герберт Куки лежал в постели и вслушивался в тишину.

— Герб!

— Я думал, ты спишь.

— Не могу заснуть. Я боюсь.

— Нечего бояться.

— Я стараюсь вспомнить, сколь велика Вселенная.

— В каком смысле?

— Ты помнишь книгу сэра Джеймса Джина, астронома? По-моему, это он сказал, что Вселенная имеет протяженность в двести миллионов световых лет от начала до конца…

Герберт вслушивался в тишину.

— Герб, а мы — большие? — Эбигейл теребила его за плечо. — Мы — большие?

Талант Гарви

Гарви Кеплмен никогда бы не подумал, что обладает каким-нибудь талантом, пока однажды в воскресенье за завтраком не выхватил хрустящую пресную булочку прямо из воздуха.

Это уравновесило Вселенную, это выправило порядок вещей.

Согласитесь, очень обидно дожить до сорока лет и не обнаружить у себя никакого таланта. Тем не менее, Гарви Кеплмен был до такой степени бесталанным человеком (до сегодняшнего утра), что соответствующий ярлык был приклеен к нему вполне заслуженно.

Про Гарви всегда говорили: ничего особенного. Никакого таланта. Никакой индивидуальности. Бесцветность. Серость. Никаких увлечений. Никаких способностей.

Это был тихий сладкоречивый человек среднего роста с посредственной внешностью, карими глазами и равномерно редеющими каштановыми волосами; у него были сносные зубы с хорошими пломбами и чистые ногти. Он работал бухгалтером и имел годовой доход восемнадцать тысяч долларов.

Вот и все. Он не был подвержен приступам ярости, частым сменам настроения или депрессиям, и если бы кто-нибудь захотел прокомментировать жизнь Гарви, то, наверное, мог бы назвать его довольно жизнерадостным человеком. Его жену звали Сьюзи. Мать Сьюзи однажды спросила у нее:

— Гарви у тебя всегда такой неунывающий?

Мать Сьюзи очень хотела знать это.

— Неунывающий? Вот уж никогда бы не подумала, что Гарви — неунывающий.